Ну а потом он вернулся. Тетя Галя ему все и выложила:

– Лучше жены не найдешь, в ноги ей кланяйся, а Вальку свою забудь. Ничего тебе там, сыночек, не светит. А потом Тонька и залетела. Ну и… сама понимаешь. В ночь перед свадьбой этот дурень напился и стучит в окно: «Ваааль! Выйди, а?» Что делать? Ведь деревню всю перебудит. Вышла. Стоит, пьяный дурак, шатается. Сопли со слезами по лицу размазывает: «Валька, ты только скажи! Одно твое слово – и свадьбу отменю. Не люблю я Антонину – и все! И жизни у нас с ней не будет».

– И у нас с тобой не будет, – говорю я. – Потому что, Мишка, не люблю я тебя. Иди выспись. Как в сельсовет с опухшей мордой? Иди.

В общем, прогнала я его. И на свадьбу, конечно, не пошла. Нервная была свадьба, люди рассказывали. Тонька, бедная, у сельсовета топталась: придет не придет. Бледная была говорят, с синячищами под глазами. И пузо торчком. Но тетя Галя дурака своего привела, как бычка на веревке. А после, в столовой, сидела рядом – караулила, чтоб не напился и не сбежал. За руку держала.

– Ну а потом? – нетерпеливо, как ребенок, которому прервали сказку, спросила Рина.

– А что потом? – удивилась Валентина. – Потом, Иришка, жизнь дальше пошла, вернее побежала. Сын у них родился, Максимка. Первенец. Мишка к сыну прилип, заобожал. Потом второй, Сенька, Семен, в честь Мишкиного папаши назвали. Ну тут совсем Мишка пропал – с коляской по поселку ходил, народ смешил. Тонька и успокоилась.

– А вы? Вы с ней продолжали дружить?

– А что мне? – удивилась вопросу Валентина. – Мне с ней делить было нечего. Нет, все у них потом хорошо пошло. Тонька в кафе стала работать, сначала официанткой, потом директором. Ну а потом, в девяностые, выкупила это кафе и стала хозяйкой. Ну тут уж совсем богато зажили, за границу стали ездить, на моря. Мишка в город ее тянул, дескать, квартиру купим, переедем. А она ни в какую: «Где еще я столько заработаю?» И это правда.

– И все? – спросила удивленная Рина. – Ну, в смысле… мужчин. Вы уж простите, что я на вашу территорию, так сказать…

– Да какая там территория? – рассмеялась Валентина. – Нет ее, почитай, территории! – И с тяжелым вздохом добавила: – Один Саня, твой отец, моя территория. Уж прости. – Но снова улыбнулась: – А, про Ваську тебе забыла рассказать! Был там, в санатории, такой… Васька. Красавец мужчина. Да уж… – Валентина помолчала. – Красавец, с этим не поспоришь. Высокий, широкоплечий. Быстроногий. Бегал, как молодой лось. Шустрый, короче. Кудрявый, черноглазый. Как цы́ган какой. Электриком работал. Холостой. Ну девки, конечно, сама понимаешь, увивались за ним. Мужики-то всегда в дефиците, особенно непьющие. А Васька не пил. Так, по праздникам. А что это для сельского жителя? Ничего. Короче, в трезвенниках ходил. Ну и начал… подкатывать. То да се, Валь да Валь. Придет ко мне в комнатку и сидит. «Пошли погуляем», – зовет. Я долго отказывалась. Долго. Ну а потом Нинка с Тонькой как наехали! Трактором просто. Иди да иди! Хватит в девках сидеть! Уж пенсия на пороге, а она все в девках. Хороший ведь парень, красавец. Не пьянь подзаборная. Особенно Тонька старалась, – Валентина рассмеялась, – все сватала меня. Конечно, ей так было бы спокойнее. Все равно она из-за Мишки нервничала. Замуж меня хотела отдать. В общем, я согласилась, замучили меня мои свахи. Пошла с ним гулять. Ох, гуляем, гуляем. А я домой хочу! Только и думаю, как от него отвязаться. А девки мои рвут и мечут – опять иди, не вздумай отказаться. Убьем! Если не Васька – все, кранты. Можешь крест на себе поставить. Нет больше мужиков, нет. Или совсем дерьмо подзаборное. Ну я и подумала, а ведь правда, нет мужиков. Хотя… вроде и мне не больно надо. Замуж я не рвусь. Дети? Да, ребеночка хочу, что говорить. Только… как от нелюбимого? А девки мои за свое: «А ты полюби! Ишь, цаца какая! Да за Васькой этим все девки бегают! А она мордочку набок!» В общем, правы они, думаю. Надо попробовать. Полюбить в смысле. Только вот как? Я ж не знаю, опыта у меня никакого. К тридцати годам, а как дурочка. Только с Васькой и целовалась по-настоящему. – Валентина умолкла, словно вспоминала о чем-то – Да… Целовались. А дальше – ни-ни. Не пускала я его. Нет, не выдерживала. И какую-то там из себя не строила. Просто не хотела – и все. Вроде и целоваться с ним не противно было… Но и радости большой не испытала. Так, ни о чем. А потом… – Валентина вздохнула и отвела глаза. – Потом… ну… сподобилась. Настроилась – и как в омут головой. Подумала, да черт с ним! Главное – ребеночка завести! А там и пошлю его, Ваську. Пусть другие любуются. Ты уж прости, Иришка, что о таком говорю. Стыдно. Тетка немолодая, а туда же. Словом, стал ко мне Васька этот в ночь ходить. – Валентина резко встала со стула, схватила пустые чашки, хлеб, варенье и стала быстро убирать со стола. Повторила: – Прости, Ир. И куда меня понесло? Глупости какие болтаю. Совсем из ума выжила! И кому – тебе, девочке!

– Девочке! – в голос рассмеялась Рина. – Ну да, девочке! Ох, нашли девочку! Бабе за сорок, и нате вам – девочка!

Валентина бросила на стол кухонное полотенце и резко села.

– Одним словом, Ир, не о чем говорить! Через месяц я поняла, что никакой Васька мне не нужен. Так поняла, что выставила его. Одним днем выставила. Да так, что он больше не сунулся, Васька этот, красавец. Значит, доходчиво объяснила, получается. Понимаешь, – Валентина, поборов смущение, подняла на Рину глаза, – я такое видела, в смысле деда и Марусеньку. Всю любовь их, всю жизнь! Как два голубка, от первого дня до последнего! Дед ведь каждый день к ней на могилу ходил, ни дня не пропускал, до самой смерти, в любую погоду – дождь ли, метель. Подолгу там сидел, говорил: «Я с Марусенькой разговариваю, чтоб ей, моей миленькой, не скучно было». А когда тяжело стало ходить, не за себя переживал, за нее: «Как она там одна? Сходи, Радочка! Поговори с ней! Наверное, совсем она загрустила». Ну я и ходила – взаместо деда. Поняла, о чем я? – Валентина в упор посмотрела на Рину и повторила: – Поняла?

Та молча кивнула.

– Я и подумала, – продолжала Валентина, – не встречу такого, как дед, ну и бог с ним. Значит, не судьба. Но просто так, чтобы просто за мужиком быть – нет, не хочу. Так и решила. Вот так все и вышло. – Валентина прихлопнула ладонью по столу и улыбнулась. – Выгнала я Ваську, а потом встретила своего Санечку. Выходит, оказалась права.

Рина опустила глаза и повторила за Валентиной:

– Выходит, права. Да нет, точно права.

– Вот и я о чем! – с радостью кивнула та. – Жить надо с любимым, Иришка! На мелочи не размениваться. Иначе… какой смысл во всем этом? – И спохватилась: – Ну все, хорош! Спать, спать! Не встанем ведь завтра.

«И вправду, хорош, – согласилась про себя Рина. – На сегодня уж точно». А ночью думала: «Да, все так. Валентина права. Но… как-то по-детски все выглядит: умри, но не давай поцелуя без любви. Детский сад, ей-богу! А может, она прикидывается? Прямо картинку нарисовала. Святая Валентина, ага. Ни Мишку ей не надо, ни красавца электрика. Просто ангел, а не женщина! Подруги давно замужем, детей нарожали, а она все ждет принца на белом коне! Ждет и верит. И, что самое смешное, дождалась. Вот бы мама посмеялась: наш отец – принц на белом коне! Нет, как-то не верится, если честно. Все тетки хотят побыстрее устроить свою жизнь, все хотят замуж, а уж в деревне подавно. Хотят детей. Впрочем, а я? Нет, замуж, допустим, я все же хотела в молодости, правда, недолго. А вот детей… Да, наверное. Но не так, чтобы родить вне брака, просто для себя. Не решилась ведь тогда с Вадиком. Выходит, не очень мне было и надо. Родить и воспитывать одной? Такое и в голову не приходило». Она вспомнила, как побежала на аборт, как только узнала. К тому же рассчитывать было не на кого. На маму? Да не смешите. А потом она делала карьеру, зарабатывала деньги. Тогда все и началось. Все умные тогда зарабатывали, времена были такие. И ничего интереснее этой ее стремительной карьеры не было. Деньги, власть, статус. Свобода! Вот что было самым главным – свобода и независимость. Вот это Рина не поменяла бы ни на что.